1. Введение.

       Укрепление российской государственности, коренное изменение правосознания граждан, реформирование судеб­ной системы, радикальные перемены в содержании форм и методов деятельности юристов предъявляют высокие тре­бования к их профессиональной подготовке, деловым ка­чествам, психолого-педагогической, этической культуре, а также к речевому мастерству. Язык является важнейшим средством общения и воздей­ствия, механизмом получения и обработки информации, средством оптимизации всех видов человеческой деятельности. Юриспруденция относится к числу лингвоинтенсивных специальностей, юридическая деятельность принадлежит к сфере повышенной речевой ответственности. Владение устным и письменным словом становится существенным признаком деловой квалификации юриста. В связи с этим чрезвычайно актуальной представляется проблема ритори­ческого образования юристов. Россия всегда славилась блестящими судебными оратора­ми. Речи выдающихся русских юристов — К. К. Арсеньева, Н. П. Карабчевского, А. Ф. Кони, Ф. Н. Плевако, В. Д. Спасовича, А. И. Урусова и многих других — обладали огром­ной силой воздействия, приковывали внимание широкой общественности. Поэтому одной из главных задач ритори­ческого образования сегодня является изучение и возрож­дение традиций школы русского судебного красноречия, осознание ценности отечественного риторического идеала. Обучение искусству слова должно вестись с обязатель­ным учетом юридической практики в новых социальных условиях.

2. Предъявление доказательств в судебной речи.

       «Мы имеем три средства повлиять на слушателей, — писал Цицерон, — доказывать, нравиться, трогать. Из этих средств есть одно, которое всегда должно стоять во главе, именно - доказывание; оно должно казаться слушателям единственной целью, которую мы преследуем; остальные два средства должны быть разлиты по всей речи, как кровь в теле». Доказывание занимает главное место в судебной практике. В уголовном процессе доказывание — это регламенти­рованная уголовно-процессуальным законом деятельность органов дознания, предварительного следствия, прокурора и суда при участии других субъектов уголовного судопро­изводства по собиранию, проверке и оценке фактических дан­ных об обстоятельствах, установление которых необходи­мо для правильного разрешения уголовного дела. Под доказыванием в уголовном процессе понимают также дея­тельность представителя обвинения и защиты с целью убе­дить суд с помощью уголовно-процессуальных средств в наличии всех значимых для принятия решения фактов.

      Элементами предмета доказывания в суде по уголовно­му делу являются:

   1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

   2) виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления;

   3) обстоятельства, влияющие на сте­пень и характер ответственности обвиняемого, а также иные обстоятельства, характеризующие личность обвиня­емого;

   4) характер и размер ущерба, причиненного преступ­лением;

   5) причины и условия, способствующие соверше­нию преступления.

      В гражданском и арбитражном процессе доказыванием называют деятельность суда и участвующих в деле лиц, на­правленную на установление с помощью судебных доказа­тельств фактов, от которых зависит разрешение спора между сторонами по существу. При этом каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений. Суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой из сторон они подлежат доказыванию, ста­вит их на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались. Доказывание — это по сути работа с доказательствами, т. е. любыми фактическими данными, имеющими значение для правильного разрешения дела. Цель доказывания — установление объективной истины по делу. «В содержание истины в уголовном судопроизводстве входят только умозаключения о фактических обстоятельствах дела». В уголовном процессе эти данные устанавливаются: показаниями свидетелей, показаниями подозреваемого, по­казаниями обвиняемого, заключением эксперта, актами ре­визий и документальных проверок, вещественными дока­зательствами, протоколами следственных и судебных действий и иными документами; в гражданском и арбитраж­ном процессе — объяснениями сторон и третьих лиц, пока­заниями свидетелей, письменными доказательствами, веще­ственными доказательствами и заключениями экспертов. В юридической литературе дается классификация дока­зательств. Они делятся на личные и вещественные, обви­нительные и оправдательные, первичные и производные, прямые и косвенные. Доказательства, которые используются в ходе судебного разбирательства, должны отвечать ряду требований. Важней­шими признаками доказательств считаются их относимость (доказательства должны относиться к данному конкретному делу; информация должна подтверждать вывод о времени, месте совершения действий конкретным лицом, результа­ты этих действий и других обстоятельств, подлежащих до­казыванию) и допустимость (пригодность доказательства с точки зрения законного источника, методов и приемов его получения; доказательства, полученные с нарушением за­кона, не имеют юридической силы и не могут быть поло­жены в основу обвинения или защиты). Доказательства должны быть также достоверными, а все собранные доказательства в совокупности — достаточны­ми для решения данного дела. Закон не определяет, какими доказательствами должны быть установлены те или иные обстоятельства, какое коли­чество доказательств является достаточным для принятия решения по делу, не устанавливает заранее значимость од­них доказательств перед другими (признание обвиняемого или показания свидетеля, заключение эксперта или иные доказательства). Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы. Например, одну и ту же со­вокупность доказательств одна судебная инстанция может признать достаточной, а другая — нет. Суд оцени­вает доказательства по внутреннему убеждению, основан­ному на беспристрастном, всестороннем и полном рассмот­рении имеющихся в деле доказательств в их совокупности. Это правило свободной оценки доказательств является ог­ромным завоеванием правосудия, оно закреплено законо­дательствами современных цивилизованных государств, в том числе и России. Суд обязан при оценке доказательств руководствовать­ся законом и правосознанием. Значительное влияние на внутреннее убеждение судей может оказать выступление судебного оратора. Поэтому как в обвинительной, так и в защитительной речах важно уме­ло представить имеющиеся в деле доказательства. Большое внимание рациональному и убедительному распределению доказательств в речи уделяли теоретики и практики судебного красноречия, начиная с античных вре­мен. Так, Цицерон считал, что в процессе доказывания це­лесообразно пользоваться системой расположения гречес­ких войск в бою, описанной Гомером в «Илиаде». Нестор расставил войска так, что впереди и сзади были лучшие, а в середине — более слабые. Соответственно этому речь надо начинать уверенно и энергично, используя достаточно ве­сомые доказательства, чтобы сразу произвести сильное впе­чатление, но самые главные и убедительные доказательства необходимо приберегать для завершения речи. В середину можно вставить те, которые являются посредственными по своей силе, но которые в общей группе могут сойти за хо­рошие. Интересные соображения по поводу представления доказательств содержатся у Квинтилиана. Он полагал, что доказательства должны быть распределены «по свойствам и особенностям дела» так, чтобы впечатление от них непре­рывно усиливалось по мере их предъявления. Сильные до­казательства, по его мнению, не стоит давать вместе. Он писал: «Если у вас имеются сильные доказательства, представляй­те их порознь и опирайтесь на каждое в отдельности; если они слабы, соединяйте их, чтобы дать им плотность, силу. Первые могут только терять от смешения их с другими, их как бы за­тушевывающими; их нужно показать индивидуально; другие, менее сильные, нужно показать во взаимной поддержке; если они не имеют внутренней силы, каждое в отдельности, они получают значение своим числом и тем, что направляются к одной цели. Например, человек обвиняется в убийстве с це­лью получения наследства; соедините свои доказательства вот так: «Вы надеялись на наследство, на богатое наследство; вы были без средств, вас мучили ваши кредиторы; вы оскорбили того, кого наследником вы были, и вам было известно, что он хотел переменить завещание». Каждое из этих доказательств, взятое само по себе, легковесно и банально, но соединенные вместе, они производят впечатление если не грома, то, по крайней мере, града». Эти указания Квинтилиана актуальны и в настоящее вре­мя, поскольку и современные ораторы заботятся о том, что­бы повлиять на мнение судей, вызвать у них определенное убеждение. Любопытные замечания о порядке изложения доказа­тельств есть у А. Левенстима в его работе «Речь госу­дарственного обвинителя в уголовном суде»: «Конечно, нельзя установить порядок, в котором обвини­тель должен излагать свои доводы, ибо это зависит от силы и характера отдельных улик, однако необходимо помнить следующее правило: чтобы внимание слушателей не ослабевало, следует распределить факты таким образом, чтобы живой рас­сказ был ближе к концу, чем к началу, иначе впечатление, оставляемое речью, будет бледное. Кроме того, при начале речи ум слушателей свеж, а к концу внимание ослабевает и должно быть подогрето искусственно. При изложении улик следует начать с слабых и кончить сильными. Такое построе­ние речи ораторы древнего мира называли лестницей . Но так как не всегда возможно держаться подобного поряд­ка, то следует избегать изложения улик в такой последователь­ности, что самая сильная из них, т. е. кульминационный пункт аргументации, окажется в середине, а слабые улики в начале и конце речи. Если же на удается устроить, то необходимо расположить улики таким образом, чтобы сильные чередовались со слабыми». К. Л. Луцкий в книге «Судебное красноречие» отмеча­ет, что в судебной речи нужно думать не только о распре­делении доказательств. «Так как среди них у оратора есть всегда более надежные и менее убедительные, — пишет он, — ему необходимо озаботиться, чтобы не лишить пер­вых их силы и значения; а для того следует не давать им затеряться и как бы раствориться среди других доказа­тельств. Их следует выделять и подчеркивать». Прекрасным средством этого автор считает так называемое «ораторское распространение», которое является «душою убеждения». Суть этого приема заключается в том, что к приведенному доказательству добавляются новые сообра­жения оратора, увеличивающие силу доказательства. В ра­боте приводится пример удачного распространения в речи Плевако по поводу преступных деяний игуменьи Митрофании. Оратор пользуется религиозностью присяжных и подчеркивает мысль, что Богу не угодны приношения, добы­тые нечестным путем. К. Л. Луцкий указывает также на два недостатка при приведении доказательств, которые довольно часто встре­чаются в судебных речах. Первый недостаток — доказывать положения, не вызывающие сомнений у суда. Второй не­достаток — останавливаться слишком долго на одном дока­зательстве. Много внимания проблеме размещения доказательств уделял и А. Г. Тимофеев. В практическом руководстве «Речи сторон в уголовном процессе» он подчеркивал, что даже сильные аргументы, расположенные неудачно, заслонен­ные другим материалом, не дают такого впечатления, како­го можно достигнуть сравнительно слабыми, но выгодно размещенными доказательствами. «Конечно, — пишет он, — если дело безусловно ясно, до­казательств немного и достоинство их несомненно, успех обеспечен при любом размещении, иное, если дело сомни­тельно и доказательства, которыми располагает оратор, самого различного качества, но все-таки более или менее нужны для дела. Вопрос о самом выгодном размещении доказательств становится тогда очень существенным, и правильное разре­шение его немало облегчит работу оратора». Автор рассматривает еще один прием представления доказательств — повторение их, т. е. краткое и последова­тельное перечисление всех доказательств сторон. Цель та­кого повторения — оживить доказательства в памяти судей и восстановить общую связь между отдельными доказатель­ствами, которая порой утрачивается при продолжительном обсуждении. Такое перечисление может быть сделано и до представ­ления доказательств, в этом случае оно является не чем иным, как программой доказательств. Оратор может повто­рить не только свои доказательства, но и доказательства противника, для того чтобы рельефно представить судьям, как они немногочисленны и неубедительны. В этом случае оттеняются всегда самые слабые доказательства. Перечис­ление собственных доказательств начинается со слабейших, но это не представляет опасности. Судьи уже знакомы со всеми доказательствами оратора и не составят мнения об его аргументах только по первым, т. е. более слабым. Так как перечисление бывает очень кратким, оно не нарушает целостности впечатления. Исследователи, которые анализировали обвинительные речи А. Ф. Кони, обращали внимание на его искусство со­единять пересказ фактов с их разбором. Он умело «встраи­вал» доказательства в изображение картин преступления. Например, в речи по делу Штрама решение вопроса о месте, способе, времени и цели убийства развертывается на фоне описания произошедших событий. Молодой Штрам, убивший дядю, чтобы завладеть его чековой книжкой, всю вину взял на себя. Однако обстоя­тельства дела показывали, что он не мог совершить преступ­ление самостоятельно, без пособников. В сокрытии пре­ступления ему помогала мать. Вот какую картину убийства рисует А. Ф. Кони: «... старик Штрам был убит утром, когда лежал еще в по­стели; Ида Штрам  ушла на рынок, а мать оставалась дома и стояла у окна; подсудимый взял топор и нанес удары по голове дяде; услыша предсмерт­ные стоны, увидя кровь, Елизавета Штрам лишилась сознания. Дядя вскоре умер, а она понемногу пришла в чувство. Она видит, что сын возится с трупом, а кругом все так и вопиет о совершенном деле. И вот она начинает затирать следы, помогает стаскивать наволочку с тюфяка и сжигает то, что в ней находилось. Подсудимый завязывает труп наскоро в наволочку, захватывая при этом волосы убитого, и тащит его по комнате. Это было необходи­мо сделать, потому что тащить сундук с трупом через комна­ты на чердак было невозможно одному, для этого потребова­лась бы огромная сила; его можно было бы только передвигать вверх по ступенькам, но тогда бы и на них, и на лестнице яви­лась бы кровь, а излишних следов крови избегает инстинктив­но всякий убийца. Поэтому после трупа на чердак вкатыва­ется пустой сундук; в него кладется связанный труп; сюртук, лежавший, вероятно, около Штрама, бросается туда же; ис­правленный на скорую руку сундук запирается. Мать между
тем вымыла пол, так что когда возвращается сестра, то ниче­го не замечает». Опыт представления доказательств в речи, накопленный веками мастерами слова, бесспорно, представляет интерес и для современных судебных ораторов в связи с состязатель­ным характером судебных прений и введением суда при­сяжных.