1. Введение.
Альфред Н. Уайтхед писал, что "история современной философии — это история развития картезианства в двух
аспектах: идеалистическом и
механистическом". "Отец современной философии, Декарт, — по словам Расселла, — обладал мощной философской
продуктивностью, на него повлияли и
новая физика, и новая астрономия.
Сохранив многое от схоластов, он,
однако, попытался отстроить
здание философии заново. Со времен Аристотеля ничего подобного не было. В этом проявился симптом новой веры людей в самих себя. В его творчестве есть
свежесть, которой нет ни у одного из предшествующих философов, включая таких
знаменитых, как Платон. Философы того времени были учителями, и на их поведении видна печать профессионального
превосходства. Декарт пишет не как
учитель, а как первооткрыватель, жаждущий сообщить о своей находке. Его
манера письма легка и лишена педантизма, ориентирована
на всех образованных людей, к тому же его стиль просто превосходен. Фортуна современной философии наделила ее первооткрывателя прекрасным литературным даром.
Последователи Декарта, как на
европейском континенте, так и в Англии, вплоть до Канта, сохранят его непрофессорский тон, а кто-то
из них — и стилистические
находки". Кеплер
и Галилей были убеждены (и это убеждение метафизического характера), что мир
математически структурирован и математическая мысль, таким образом, в состоянии проникнуть в
гармонию вселенной.
"Доведя данную концепцию до логического в том широком смысле, что математика
приходит ей на помощь, что может быть ее функцией, но и в гораздо более узком смысле, а именно, что человеческий ум формулирует знание о
природе своими собственными силами — так же, как он создает математику". Метод, физика и метафизика прочно
переплетены в философской
доктрине Декарта. "Философия, напоминает дерево, корни которого — метафизика, ствол — физика, а ветви, растущие из ствола, —
все остальные науки..." У. Уэвелл однажды проницательно заметил: "Исследователи в области физики отличаются от бесплодных
созерцателей не тем, что в их
головах нет никакой метафизики,
а тем, что они владеют хорошей метафизикой, тогда как их противники —
плохой, а также тем, что связывают
метафизику с физикой, а не отделяют их друг от друга". "Метафизика Декарта, — пишет
Джозеф Агасси, — хороша, ибо,
с одной стороны, ей
удается интерпретировать наиболее выдающиеся результаты современной науки, с другой — сообщая, из чего сделан мир и как он сделан, она устанавливает «парадигму», или, иначе,
«программу исследования», оказывая влияние на последующее развитие науки; механицизм Декарта в этом
смысле становится влиятельной
метафизикой, перспективой не только в плане физических, но и биологических, и физиологических
исследований, поскольку человеческое
тело — это механизм, а животное — не что иное, как автомат". Но какова метафизика
Декарта? Ее основа — в идентичности материи и пространства, отсюда ряд следствий; "а) мир бесконечно протяжен; б) он материально единообразен; в)
материя может делиться до бесконечности; г) пустота, или пространство, не содержащее никакой материи, является
противоречием — и, следовательно, пустоты нет". Итак, метафизика
раскрывает, из чего и как устроен мир. Следовательно, наука, пишет Декарт в "Правилах
для руководства
ума", занимается
"только теми объектами, в которых наш дух способен обрести истинное и несомненное
знание". Метафизика
сообщает ученому, что он
должен искать, какие проблемы доступны раскрытию, к какому типу законов он должен
прийти. Для достижения
этих целей необходим метод: "Метод
необходим для поисков
истины. Всякий метод состоит в порядке и расположении вещей, на которые следует обратить
силу духа, чтобы открыть истину.
Мы будем в точности следовать ему, если постепенно сведем сложные и темные идеи к более простым
и затем, отталкиваясь от наиболее естественных догадок, попытаемся подняться по
тем же ступеням к познанию
более сложных истин".
2. Жизнь
и творчество Рене Декарта.
Лейбниц писал: "Я
считаю сочинения Декарта подступом к истинной философии, поскольку хотя он и не
проник в самую ее сердцевину, однако приблизился к ней более, чем кто-либо из его предшественников,
за исключением Галилея, которого само небо посвятило в самые разные тайны... Кто познакомится с
сочинениями Галилея и
Декарта, окажется в гораздо лучших условиях для постижения истины, чем
другие". Это суждение одного великого философа о другом дает точное представление
о масштабе личности Декарта,
по праву называемого отцом современной философии. Декарт действительно наметил радикальный
поворот мысли критикой традиционного
культурного, философского и научного наследия, выдвинув новые принципы, новый
тип знания, сфокусированный не на бытие и
Боге, а на человеке и рациональном начале.
Рене Декарт
(латинизированное имя Картезий) родился в Ляэ, в Турени, 31 марта 1596 г., в год выхода в свет
"Космографической тайны" Кеплера. Родом из знатной семьи (его отец,
Иоахим, - советник
парламента в Бретани), он очень рано был отдан в иезуитский колледж города Ла
Флеш, в Анжу — одно из наиболее известных
учебных заведений того времени, — где получил хорошее философское и научное
образование согласно существующим в те времена требованиям: шесть лет занятий
гуманитарными науками и три — математикой и богословием. Вдохновляемое идеями
схоластической
философии, с опорой на активную борьбу католической церкви против постоянно
возрождающейся ереси, это образование, хотя и не чуравшееся научных открытий и
изучения математики, вызвало в душе Декарта неудовлетворенность и протест. Он
быстро ощутил
огромное расхождение между окружавшей его культурной средой и новыми
научными и философскими веяниями, отсутствие серьезной методологии, контролирующей
и направляющей поиски истины. Занятия философией, организованные в
соответствии с кодификацией Суареса, обращали молодые умы к прошлому,
бесконечным спорам схоластов, оставляя мало времени для изучения современных проблем. Вспоминая
эти годы, Декарт пишет в "Рассуждении о методе": "Беседовать с
людьми из других эпох — все равно что путешествовать; конечно, хорошо узнать
обычаи других народов, чтобы лучше судить о своих собственных и не считать
смешным и неразумным все то, что расходится с нашими привычками, как поступают те, кто
никогда ничего не видел; но когда человек тратит слишком много времени на путешествия,
то в конце концов он становится иностранцем в своей стране. Подобным же
образом тот, кто слишком интересуется прошлым, по большей части ничего не знает о
настоящем". Хотя Декарт и критикует философию, отдаваясь занятиям математикой,
в конце курса обучения он остается не удовлетворен и этими занятиями. Он пишет:
"Больше всего мне нравились математические дисциплины из-за точности и
очевидности рассуждений, но
я не находил им стоящего применения; видя, что они используются лишь в искусстве
механики, я удивлялся тому, что на таких прочных и стабильных основах до сих пор не
создано ничего
более высокого и важного". Что же касается преподавания богословия, он
ограничивается замечанием: "Узнав, что путь на небеса открыт в
одинаковой мере невеждам и образованным людям и что истины, открываемые для того,
чтобы попасть туда, выше нашего понимания, я бы никогда не осмелился охватить их
своим слабым
рассуждением". Декарт покидает колледж Ла Флеш, не
имея ни малейшего представления
о том, в какой области знания он мог бы применить свои способности. После дальнейших занятий в
университете в Пуатье, где достиг звания бакалавра и лиценциата права, так и не определившись в сфере
научных интересов, он решает посвятить жизнь военной карьере. В 1618 г., когда началась
Тридцатилетняя война, Декарт вступил в ряды войска Морица Нассауского, чтобы отвоевать у испанцев
свободу Голландии. В Бреде он крепко подружился с молодым физиком и математиком Исааком
Бекманом, который
увлек его занятиями физикой. Занимаясь проектом "всеобщей
математики", в Ульме, где находился с войском герцога Максимилиана
Баварского, между 10 и 11 ноября 1619
г. Декарт испытал нечто вроде интеллектуального
откровения по поводу основ "удивительной науки". В благодарность за это
"откровение" Декарт дал обет совершить паломничество к Святому Дому в Лорето.
В дневнике
он пишет об "удивительном открытии", которое в дальнейшем разовьет в "Науке
душевного здоровья" (1623) и в "Правилах для руководства
ума" (1627—1628). Обосновавшись в Голландии, стране терпимости и свободы, он по
совету отца Марена Мерсенна, считавшегося "секретарем ученой Европы", и
кардинала Пьера де Берюлля принялся за написание трактата по метафизике.
Правда, вскоре прервал эту работу, начав "Трактат по физике "
состоящий из
двух частей: первая посвящена проблемам космологии ("Мир, или Трактат о свете'), а вторая —
проблемам антропологии ("Трактат о человеке'). 22 июля 1633 г. он написал из
Девентера (Голландия) Мерсенну, что работа над трактатом о мире и о человеке
почти завершена ("Мне остается исправить его и переписать") и что он надеется переслать
ему его к концу года. Но, узнав об осуждении Галилея за поддержку идей Коперника,
которые разделял и Декарт и мнение о которых выразил в "Трактате",
он поспешил написать тому же Мерсенну: "Я уже почти принял решение сжечь
все свои бумаги
или, по крайней мере, никому их не показывать". Осуждение Галилея напомнило ему
о казни на костре Джордано Бруно и о тюремном заточении Кампанеллы. Состояние
сильной подавленности нарушило спокойствие духа, столь необходимое для научных занятий.
Преодолев кризис, Декарт почувствовал
настоятельную потребность обратиться к проблеме объективности разума и
автономии науки
по отношению к Всемогущему Богу. К этой
мысли его подтолкнул
и тот факт, что папа Урбан III осудил идеи Галилея
как противоречащие Священному Писанию. В 1633—1637 гг., объединив занятия
метафизикой и научные исследования, он пишет свой знаменитый труд ''Рассуждение
о методе"; эта работа послужила как бы введением к трем научным
сочинениям, в которых Декарт обобщил результаты своих исследований: "Диоптрика
", "Метеоры", "Геометрия". В отличие от Галилея,
не оставившего специального трактата о методе, Декарт счел важным доказать
объективный характер знания и указать правила, которым надо следовать, чтобы достичь
объективности. Созданное в атмосфере полемики и призванное защитить
новую науку, "Рассуждение о методе" стало ''великой
хартией" новой философии. Тогда же начался роман Декарта с
Еленой Ян. У них родилась дочь
Францина, которую он нежно любил; но она дожила лишь до пяти лет. Скорбь от утраты оставила
глубокий след в душе Декарта, однако его научные труды по-прежнему строги и четки. Он возобновил работу над "Трактатом о метафизике", но
теперь в форме "Размышлений", написанных по-латыни и предназначенных ученым. Тема
"слабости и непрочности человеческой природы" свидетельствует о том, что его душа полна тоски. Эти "Размышления
о первой философии" он послал Мерсенну, чтобы тот познакомил с ними ученых и узнал их мнение по поводу написанного. "Размышления" опубликованы в окончательном варианте вместе с "Ответами" Декарта в 1641 г., их полное название — "Размышления о первой философии, в которой доказывается бытие Бога и
бессмертие души". На нападки
по этому поводу протестантского богослова Гисберта Воэция Декарт ответил "Посланием Рене Декарта к знаменитейшему мужу Гисберту Воэцию", в котором
попытался доказать жалкую
несостоятельность философских и богословских концепций своего противника.
В одном автобиографическом отрывке,
признавая себя "учеником одной из наиболее знаменитых школ Европы", Декарт вспоминал о
тягостной неуверенности, которую испытывал, закончив курс обучения. Вот некоторые из причин его
неудовлетворенности и смятения. По поводу философии, повторяя Цицерона, он
пишет: "Трудно вообразить что-либо странное и невероятное, что не было бы
уже сказано кем-то из
философов". И хотя философия "создана наиболее выдающимися умами, которые
когда-либо существовали, — продолжает
Декарт в «Рассуждении о методе», — в ней нет ничего бесспорного, что бы ни вызывало
сомнений". Что касается логики, которую он сводит к традиционной
силлогистике, Декарт склонен придавать ей дидактико-педагогическое значение.
"Я не собираюсь осуждать,
— читаем мы в «Правилах», — эту манеру философствования и выработанные схоластами
механизмы возможных силлогизмов, весьма подходящие для полемики, — они служат для тренировки и повышают в соревновании уровень
знаний детей, хотя и кажется,
что они неопределенны". Признавая определенное дидактико-педагогическое
значение силлогизмов, Декарт отказывает им, однако, в самостоятельной силе и эвристической
способности: "Мы опускаем
все предписания, с помощью которых диалектики, по их мнению, управляют человеческим
разумом... пренебрегая в некотором смысле очевидным и занимательным рассмотрением самой сущности, можно, однако, благодаря
форме сделать некоторые определенные
выводы; ведь мы нередко замечаем, что истина часто оказывается заключенной в оковы, между
тем, как те, кто ею пользуется,
остаются свободными". С помощью традиционной цепочки силлогизмов
"диалектики не могут получить истинного следствия, если его не знали уже сначала",
следовательно, "в результате такого действия они сами не узнают ничего нового, и поэтому
общая диалектика совершенно бесполезна для того, кто жаждет узнать истину вещей, он может только
довольствоваться тем, что иногда излагает другим в более легкой форме уже известное, и потому ее следует относить не к философии, а к
риторике". Таким образом, традиционная логика в лучшем случае помогает
изложить истину, но не
завоевать ее. Подтверждая оценку, данную в юности,
Декарт напишет в "Рассуждении
о методе": "Ее силлогизмы и большая часть других правил служат скорее для объяснения
другим того, что нам известно, или, как искусство Луллия, учат тому, чтобы говорить, не задумываясь о том, чего не знаешь, вместо
того, чтобы познавать это; и хотя логика действительно содержит много истинного и полезного, однако наряду с этим имеет и столько же
вредного и ошибочного, отделить которое столь же трудно, как извлечь Диану или
Минерву из почти
необработанного куска мрамора". Итак, если
оценка традиционной философии сурова, то суждение о логике откровенно резко. В период
возникновения и развития новых
научных направлений с новым философским горизонтом Декарт отмечает отсутствие метода, с
помощью которого можно было
бы осуществить систематизацию. Восхищаясь
строгостью математического знания, Декарт вместе с тем критикует традиционную арифметику и
геометрию за то, что их линейные процедуры не сцементированы четкой
методологией. Строгость и связь переходов не
указывает на наличие строгого метода в
арифметике и геометрии. Если перед лицом новых проблем мы окажемся безоружными и не способными к их
решению, то причину следует искать в
отсутствии необходимого руководства. По поводу геометрии и алгебры он замечает, что они "соотносятся с абстрактнейшими материями, видимо,
бесполезными": геометрия —
"потому что связана с рассмотрением фигур", арифметика"темна и
непонятна", "смущает дух". Он предлагает создать "общую
математику", т. е. включающую числа и фигуры, могущую служить моделью любого типа знания. Он отказывается
принять в качестве модели знания
традиционную математику, поскольку в ней отсутствует единый метод. Для создания теоретической основы такой модели следует доказать, что различия между
арифметикой и геометрией незначительны: и та и другая вдохновлены, пусть имплицитно, одним и тем же методом. С этой целью он
переводит геометрические проблемы в
алгебраические, показывая их сущностную
гомогенность. С помощью аналитической геометрии, о которой мы поговорим позже, Декарт делает более ясными
математические принципы и процедуры. Из его письма принцессе Елизавете Пфальцской видно, что именно эту цель он и ставил
пред собой: "Благодаря этому я
более ясно вижу все, что делаю". И после объяснения, почему он не хочет вдаваться в детали, добавляет: "Я надеюсь, наши внуки будут мне благодарны не только
за то, что я объяснил, но и за то,
что я по своей воле опустил, чтобы доставить им удовольствие самим сделать эти открытия". В контексте подъема математической науки понятен отрывок из "Рассуждения
о методе ", где Декарт
утверждает, что хочет достичь в новом научном методе ясности и строгости, присущих геометрическим
действиям: "Эти длинные цепочки
рассуждений, простых и легких, которыми обычно пользуются геометры при поиске доказательств наиболее трудных проблем, позволили мне понять, что все вещи,
которые может познать человек, находятся в одинаковой последовательности
и стоит только соблюдать эту
последовательность, а также не признавать
в качестве истинных вещи, таковыми не являющиеся, и не будет ничего столь далекого, что нельзя было бы
достичь, и столь скрытого, что
нельзя выявить". На смену старой метафизике и старой науке явится
новый метод и станет началом нового знания. За обвалом античных концепций под
натиском новых философских заявок обозначились как вера в человека и силу разума, так и сомнения
относительно выбора: какую же дорогу
избрать, чтобы решить поставленные задачи? Разъедающему скептицизму можно
противопоставить только метафизически обоснованный
разум, способный поддержать поиски истины, универсальный и плодотворный метод.
Итак, речь идет не о той или иной
области знания, но о самих основах знания. Поэтому хотя Декарт и восхищается
Галилеем, но одновременно и
критикует его: Галилей не предложил метода, который позволил бы проникнуть к корням философии и науки. На просьбу дать оценку сочинениям Галилея Декарт
отвечал так: "Я начну... с
наблюдений над книгой Галилея. Я нахожу, что в целом он добился в философии гораздо бол
|