7. Жертва преступления.

      Криминология изучает преступность. Преступность состоит из от­дельных видов (молодежная, уличная, насильственная, экономи­ческая и проч.) и, в конечном итоге, из отдельных преступлений. Соответственно говорят о причинах преступности, причинах от­дельных видов преступлений и причинах конкретного преступ­ления. Криминолог изучает причины преступности, начиная с иссле­дования обстоятельств, которые находятся в связи с конкретным преступлением. Он как бы поднимается от конкретного к аб­страктному, обобщая частности и выискивая через них действие закономерностей. Правоохранительные органы предупреждают (предотвращают, пресекают) конкретные преступления. Короче, необходимо знать причины конкретных преступлений. Причина конкретного преступления, как отмечал М. Шаргородский, это те активные силы, которые вызывают у субъектов Мотивы для его совершения. Мотив (т.е. движущая сила поступка) определяется в психо­логии как опредмеченная потребность. Иными словами, мотив появляется тогда, когда потребность сталкивается с предметом, способным ее удовлетворить. Допустим, что человек испытывает жажду, у него острая потребность в питьевой воде. Но поведение, жаждущего будет зависеть от того, где и как он повстречался с, предметом потребности: в городе, при виде ларька, он станет выбирать напиток, прикидывать количество денег, отсчитывать их; в лесу, при виде источника, ладить фильтр из чистого носового платка; при виде кокосовой пальмы искать способ сшибить орех, и т.д. Жертва своим поведением и видом способна оказать самое сильное воздействие на формирование мотива. Следовательно, ее поведение помогает понять причину совершенного преступления. Своим поведением она самым существенным образом влияет на ситуацию совершения преступления, что должно учитываться в механизме преступного поведения. В криминологии утвердился взгляд, согласно которому пре­ступное поведение вытекает из взаимодействия личности, кон­кретной жизненной ситуации и предвидения лицом последствий своего поступка. Однако конкретными исследованиями доказано, что жертва является активным субъектом процесса криминализации. В этой связи преступник и жертва изучаются как равнопорядковые элементы процесса социального взаимодействия. Конкретные исследования выявили еще одно интересное об­стоятельство, которое привлекает внимание к жертве: у преступ­ников и жертв совпадают многие характеристики. Такое «сов­падение» определяет:

   а) движение преступника и жертвы навстре­чу друг другу (преступник ищет жертву, а жертва — преступни­ка);

   б) постоянную смену ролей («преступник — жертва — пре­ступник», «жертва — преступник — жертва»).

      По наблюдениям Г. Забрянского, инверсия ролей свойственна преступлениям про­тив личности в армии, где свыше 50% военнослужащих срочной службы, совершивших преступления, ранее были потерпевшими от нарушений уставных правил взаимоотношений между военнослужащими. Кроме того, изучение жертв преступления важно для предуп­реждения преступлений, так как позволяет выявить группы, представители которых чаще других становятся объектами преступных посягательств, и вооружить их квалифицированными со­ветами. О значимости этой проблемы свидетельствуют постоянные предупреждения и советы о том, как обезопасить себя, которыми снабжают граждан средства массовой информации. Все это гово­рит о том, что виктимология, т.е. учение о жертве, является важ­ной частью криминологии.

8. Заключение.

       Споры о сущности криминологии и ее месте в системе наук, изу­чающих поведение человека, не затихают до сих пор. Одни счи­тают ее самостоятельной наукой, а другие отраслью уголовного права или разновидностью социологии. Одни называют ее соци­ально-правовой, а другие — чисто социальной, чаще всего относя к социологии или уголовной политике. Спор имеет давнюю природу. Криминология, как известно, появилась в результате реакции на ограниченность возможностей уголовного права в борьбе с преступностью. Поэтому Э. Ферри, современник и единомышленник Р. Гарофалло, предложил для точности криминологию называть уголовной социологией. Родо­начальники поставили вопрос так, как это свойственно зачинате­лям: или — или. Они решительно возвели стену между кримино­логией и уголовным правом. Небезынтересно заметить, что в ряде западных стран, в частности в США, большинство криминологов не являются юристами, а сама эта дисциплина преподается не на юридических, а на социологических факультетах. Казалось бы, что во всех этих спорах не видно смысла. Как говорится, назовите хоть горшком, только в печь не сажайте. Кри­минология, куда бы ее не относили, остается наукой о борьбе с преступностью. Однако проблема принадлежности — это, одно­временно, вопрос о допустимости тех или иных средств и способов борьбы с преступлениями. Если криминологию считать социоло­гией, то преступление ставится в ряд с другими актами отклоня­ющегося поведения, от которых ничем не отличается. Поэтому для борьбы с преступлениями можно воспользоваться способами, не требующими правового оформления. Американец Т. Селлин в статье «Социологический подход к изучению причин преступности» пишет: «Безоговорочное приня­тие юридических определений основных единиц или элементов криминологического исследования нарушает основной критерий науки... Имеется много примеров того, как государственная политика, выраженная в законе, временно ограничивала, сводила на нет или предрешала социальные результаты научного исследования в той или иной области... Для того чтобы наука о человеческом поведении могла развиваться, ученый в этой области следования должен освободиться от уз, создаваемых уголовным законом». Это высказывание — типичнейший образец той самой ошибки, когда правовое понятие всего лишь определяет социальный факт, который предопределен материальными условиями». Однако социологам нередко представляется, что правовое отражение социального факта создает между отраженным в праве социальным фактом и другими, не отраженными в правовых понятиях социальными фактами, преграду, которая мешает познанию. Селлину возражает его соотечественник П.У. Таппен. По его мнению, концепция Селлина может привести к тому, что «преступником может считаться человек, не совершивший преступления, более или менее точно определенного статутным или прецедентным правом». Стремление социологов выявить и изучить акты отклоняющегося поведения, которые были бы абсолютным и вечными для всех времен и народов, представляет возрождение старых метафизических поисков «естественного права» с его «естественным преступлением». Таппен приходит к выводу, что такая доктрина не устанавливает стандартов, а «всего лишь вдохновляет исследователя на субъективные оценочные суждения». В словах Таппена скрыто практическое последствие спора сущности криминологической науки. Если исследователь вдохновляется на субъективные оценочные суждения, то кто гарантирует, что ими не вдохновится очередной диктатор, который прикроет террор данными научных исследований. Таких примеров истории немало. Э. Ферри был не только блестящим ученым, общественным деятелем (он создал газету итальянских социалистов «Аванти»), но и страстным борцом против преступников. Высокого роста, с курчавой шевелюрой и окладистой бородой, он произносил страстные речи в парламенте, призывая государственных мужей на непримиримую борьбу с организованной преступностью — сицилианской мафией и неаполитанской каморрой. Ученому не верили, его обрывали, захлопывали. Однажды силой вынудили покинуть зал заседаний парламента. Он не смог вырваться из рук дюжих блюстителей порядка, но изловчился, головой раз­бил стекло двери, просунул в отверстие голову и крикнул в зал своим зычным голосом: «И все-таки каморра существует!» Однако имя этого яркого человека навечно связано с итальянским фашиз­мом: автором фашистского уголовного кодекса был Черри, ученик Э. Ферри. Специфика преступления как социального факта совсем не оз­начает, что у него есть специфическая причина. Речь в данном случае не о причинах. Да, преступление по своим причинам не отличается от других актов отклоняющегося поведения. Некото­рые криминологи даже утверждают, что преступление, помеша­тельство и гениальность — побеги от одного корня. История тому подтверждение: до Нового времени изобретателей нередко пре­следовали наравне с преступниками. Рядом с Христом на кресте умирал разбойник. Речь идет о другом: преступлению придается отличный от других актов отклоняющегося поведения статус актом специальной оценки. Она, конечно же, связывает ученого: он не свободен в выборе объекта; его раздражает искусственно проведенная граница между материальными фактами. Но она связывает не только его, но и любого, кто хотел бы покончить с актами отклоняющегося поведения наиболее энергичным и пря­мым способом. Принципиально подчеркиваемый социальный окрас крими­нологии, ее отделенность и отдаленность от уголовного права при­водят к тому, что криминологии в разных странах приписыва­ются самые разные задачи. Где-то она, по мнению криминологов, должна изучать контроль за преступностью в процессе деятель­ности полиции, уголовного суда, тюремных учреждений; где-то под ней понимают учение о преступных деяниях и формах про­явления этого деяния, которые изучает уголовная социология и уголовная психология; где-то под понятием криминологии объ­единяются криминалистика, криминальная политика, крими­нальная антропология, криминальная социология и криминаль­ная психология. Советские криминологи поначалу относили криминологию к правовой науке. Они считали ее отраслью уголовного права и резко критиковали западных коллег за отрыв ее от права. Такая пози­ция советских ученых может показаться странной современному читателю. Вроде бы виноватый кричит, что бы держали другого. Нет. Все дело опять же в мировоззрении. Советские юристы был сначала искренне, потом по привычке (недаром говорят, что предрассудки — обломки старых истин) убеждены, что на Западе законность разлагается, что буржуазное право стоит на защите отживающих классов. Поэтому умирающие хватаются за соломинку, отбрасывая то, чему они еще вчера пели осанну, т.е. праву. Поэтому буржуазия прибегает к внеправовым средствам борьбы с преступностью. Но, говорили советские ученые в то время, криминология, которая призвана заменить уголовное право, их тоже не спасет, ибо она лженаука. У нас-де, в СССР, новое, передовое право, которое не надо подменять. Что же касается советской криминологии, то она как бы помогает праву, выискивает причины отдельных преступлений, не дает ему превратиться в догму, так как подпитывает его данными о социальной действительности. Криминологию относили в СССР к уголовному праву еще и потому, что она зародилась в лоне уголовно-правовой науки. Многие видные криминологи были крупными специалистами в области уголовного права. Со временем советские криминологи пришли к выводу, уголовное право и криминология разные науки. Однако их мнения разделились. Кто-то считал ее социологией преступности, или криминальной социологией. Другие называют ее самостоятельной юридической наукой. Третьи предпочитают говорить о социолого-правовой науке криминологии. Конечно же,  криминология — самостоятельная наука.  Она самостоятельна по отношению к уголовному праву. Это следует из ее исследовательской ориентации. Вряд ли есть достаточные основания для причисления ее к социологии. У них тоже разные исследовательские ориентации, если сравнивать криминологию с социологией права. Если о криминологии говорить как о социологии преступности, то она в равной мере изучает психологические проблемы, что позволяет называть ее криминальной психологией. Точнее говорить о ней как о комплексной науке, но не в смысле «федерации наук», а в смысле интеграции научных зна­ний, «инфранауки». Биофизика, биохимия, бионика, психофи­зиология — все это науки, которые возникли из потребности решить проблему посредством соединения самых полярных, каза­лось бы, способов. Бионика, например, объединила исследования процессов, протекающих как в живой, так и в неживой природе. Точно так же и криминология ради удовлетворения острой по­требности устранения преступности сгруппировала ряд наук, ко­торые различаются методами познания. Цель такого объедине­ния очевидна: повышение эффективности познания и внедрение в практику результатов исследования. Что до правового характера криминологии, то следует при­знать излишним ее название как социально-правовой или социолого-правовой. Да, объект криминологии задан. Но не она сама его определяет. Когда-то в лоне криминологии зародились иссле­дования по эффективности уголовного закона. Но после они обо­собились в сфере социологии уголовного права. Отделение было естественным, так как основывалось на различиях в исследова­тельских ориентациях. В рамках криминологической теории пре­дупреждения преступлений разрабатываются рекомендации, ко­торые облекаются в правовую форму. Но, будучи оформленными в праве, они становятся частью той или другой отрасли права, т.е. покидают предметную область криминологии. Процесс офор­мления тех или иных рекомендаций в правовые установления — тоже не дело криминологов. Самостоятельность криминологии не исключает ее связи с дру­гими науками, включая правовые. Так, криминология тесно свя­зана с наукой уголовного права. Эта связь обусловлена тем, что уголовно-правовые категории (преступление, преступник и проч.) очерчивают границы криминологических исследований. Но этим связь не исчерпывается. Они объединены общностью задачи: по­вышением результативности борьбы с преступностью. Однако эта задача разрешается ими в связи с другими науками: социологией уголовного права и теорией уголовной политики. В соответствии с криминологической исследовательской ори­ентацией можно поставить вопрос о целесообразности или ненуж­ности той или другой нормы уголовного права. Но разрешить его можно лишь с помощью социологии уголовного права и теории уголовной политики. Именно они выступают своеобразным связующим звеном между криминологией и уголовным правом, ко да речь заходит о криминализации деяния, т.е. о причислении его к преступному и уголовно наказуемому, или о декриминализации, т.е. об исключении из числа преступных и уголовно наказуемых тех или иных деяний, фигурирующих в уголовном законодательстве. Криминология тесно связана с наукой исправительно-трудового (или уголовно-исполнительного, как принято говорит нынче) права. Связующим звеном здесь является социология уголовно-исполнительного права, а криминология в виде пенитенциарной криминологии помогает понять причины рецидивной преступности. Связь криминологии с наукой уголовного процесса выражается в том, что, благодаря криминологическим исследованиям, углубляется представление о предмете доказывания, особенно в той его части, которую образуют обстоятельства, способствовавшие совершению преступления; расширяются сведения о лицах, совер­шивших преступления.  В связи с введением суда присяжных резко возрастает потребность в сведениях о побудительных силах преступника. Без знания о них невозможно установить виновность подсудимого, как нельзя будет не вникать в ситуацию совершения преступления, в мотивы поведения всех ее активных участников Нововведение увеличивает портфель заказов у криминологов. Изучение причин конкретных преступлений сближает интересы криминологии с интересами криминалистики. Последняя в свою очередь, пользуется данными криминологии для развития учения о построении следственных версий, планирования расследования. Связь криминологии с наукой административного права обусловлена прежде всего тем, что криминология исследует так называемые «фоновые» явления или акты «предпреступного поведения», т.е. административные деликты из числа видов отклоняющегося поведения, которые включаются в предмет криминологического исследования постольку, поскольку связаны с преступностью. Криминология тесно связана с общей социологией и психологией. Ей не чужды психиатрические проблемы: субъектами некоторых видов преступлений подчас являются лица, страдающие различными психическими аномалиями. С другой стороны, криминологические исследования способствуют выявлению обстоятельств, способствующих развитию психических аномалий — например, в пенитенциарных учреждениях. Очевидна связь криминологии с педагогикой, демографией. Реформы, цель которых переход к рыночной экономике, еще больше подтвердили связь криминологии с экономической наукой, политологией. Добывае­мая в ходе криминологических исследований информация пред­ставляет собой совокупность количественных (цифровых) данных. Для того чтобы раскрыть связь между различными показателя­ми, необходима обработка данных методами математической ста­тистики. Поэтому криминология связана с наукой статистики.